|
|
Богу завхозов и экономии,
главе комитета рационального использования
пищевых и ядерных отходов,
Жабе Большой Продовольственной.
Объяснительная записка завхоза. В период с 6 (шестого) по 8 (восьмое) ноября 2004 года, группа прожорливого турья, обманом захватив меня со всей раскладкой в свои лапы, прошла походом по Валдаю и набегом по продуктам. Ради великой справедливости, и для использования в дальнейшем в качестве учебного пособия для всего благородного цеха завхозов, описываю здесь мучения свои. Едва мы собрались на вокзале, как оказалось, что все хотят уничтожить продукты. Это читалось во взглядах. Нет, это витало в воздухе! Туристы, во главе со своим командиром, купили пробуждающего аппетит пива и ехидно поговаривали о пяти литрах спирта, который начнут пить, лишь только сядут в поезд. Так и случилось, о Ваше Жабье Всепридушенство! В поезде не хватало первого и второго вагона, и, поскольку мы ехали в третьем, в тамбуре открывался чудесный вид на убегающие рельсы, сразу же вызвавший непреодолимое романтическое влечение к спирту, настойке, и закуске. Я бдил до последнего, но туристы подлили мне в мою вечернюю трапезу (стакан воды и кусочек черного хлеба, омытый слезами суринамских дятлов) подлили спирта. И так больше двадцати раз! А потом они достали всю свою неучтенку и пожрали ее. А потом обманом (опять обманом!) скормили мне часть той неучтенки. Когда мы утром вышли из поезда, оказалось, что кроме командира (его можно было узнать по большой жабе с алыми лампасами, вашей родной сестре), в группе есть люди, специализирующиеся в других сферах. Больше половины из них своей специализацией считали, по всей видимости, усугубление незавидной участи завхозовой. Так, Маша и Катя не ели предлагаемые им рыбу и мясо, развращая группу золотистой кукурузой и кабачковой икрой, Костик купил хлеб в Москве, нарушив тем самым хрупкое равновесие между "хлеба мало" и "хлеба нет совсем" - у нас его раз и навсегда стало слишком много, Витя (по кличке Дизорг) ежеминутно пытался напасть на запасы путевых конфет, а Миша не взял завещанный ему сахар! 9.00 утра шестого числа. Я проснулся, потому что все очень хотели этого. В голове сидел гном и жрал мозги ложкой. Глаза видели строго перед собой. Меня пытались накормить макаронами с тушенкой. Я мучительно соглашался. Решил бросить пить вообще! С трудом вспомнил, как полночи пытался зарыться носом Кате в теплый бок. Как прекрасно, что бог придумал женщину теплой! Утром они добили макароны! А макаронам-то... Жить да жить еще макаронам-то! утро. Саша провел нас по асфальту примерно километр, а потом свернул на лесную дорожку. Угадайте, что случилось с лесной дорожкой? Правильно, она кончилась. Угадайте, что сделал Саша? Правильно, попер лесом. Ошибкой было пустить вперед Егора - он сразу же нашел способ завести группу прямехонько в заболоченный овраг. И еще один. И еще один. Егора задвинули в середину колонны, а Ком'Ан'Дир повел нас по просеке. Вот так. Каким-то таинственным способом Саша избежал попадания в небытие, и группа вышла к деревне, в центре которой располагалась церковь-новостройка. Боевой клич командира на тот момент явно еще был "Времени у нас дохххххера!!!" И мы пошли вокруг озера, на другой берег, к полуразрушенной церкви. Беседа: "Смотри, церквушка, новая. Вот она-то на карте и обозначена!" - "Да ты че? Смотри, на карте какой крест здоровый - церковь большая должна быть". Полуразрушенная церковь находилась на полуострове, при ней было небольшое кладбище, с могилами 1990-х и 2000-х годов, и 1850-х - 1900-х годов. Аккуратный маленький обелиск, "девице Фон-Ассерман", умершей в 50-х годах XIX века, с лаконичной надписью "Господь дал, Господь и взя" (через ять). Все могилы ухожены, хотя церковь постепенно разрушается, и восстанавливать ее, похоже, не спешат. Вытерпев где-то метров пятьсот деревенской дороги, пройдя мимо остова автобуса, доверхру набитого дровами, останков то ли дома отдыха, то ли тюрьмы, с наваренной на ограду цепью от бензопилы катастрофических размеров, во-во, еды! Только требовать они стали еще раньше - на уровне мыслей. А Дизорг-то, Дизорг - он ваще все время жрать хотел! Он, кажется, таким родился! Поддавшись на всеобщие уговоры, Саша остановился на мосту через какой-то ручей, группа достала горелки... как вспомню - так вздрогну... ... и пришлось... ...нет уж, дай я скажу! И пришлось мне отдать им на растерзание кучу хлеба, убойное количество рыбной консы и несколько щепоток (нет, пригоршней! Горстей! Куч!!!) чая! А потом, потом, когда уже пора было идти дальше, пришлось выдать им путевые конфетки, и знаете, Ваше Жабство, Дизорг прямо-таки выдрал у меня из цепких рук свои леденцы! Нет, ну до чего доводит несдержанность в приеме пище - бескультурие и полная потеря морального облика! Я здесь, даже, пожалуй, приведу фотографию этого субъекта, чтоб Вы понимали, с кем мне приходилось иметь дело! ну да, примерно так все и было. В этот момент Костик сбил ноги. И начал отставать, на привалах обматываясь пластырем по самые уши. Где-то часа в три дня Саша наконец дошел до той точки, где в разные стороны расходилось несколько мелких дорожек, и все они были не в нужную нам сторону, незадумываясь выбрал одну из них, и мы по крутому склону скатились к лесному озеру, к вящему удивлению нашего командора. Витя приступил к своим непосредственным обязанностям - моральному разложению группы - и стал кричать. что именно здесь и именно сейчас и нужно встать. Я грустно подошел к берегу озера - метров на двадцать оно было сильно заболочено. Итак, "мне не нтьфуравится эта стоянка! Мне не нтьфуравится это озеро! Что? Да! То есть нет! Мне воотьфубще нитчего не нтьфуравится, сээр!" Но доктор, то есть командир, сказал в морг. Значит, в морг - мы начали ставить лагерь. А стоянка для меня всегда, как минимум, два стресса разом: утром и вечером. Саша выдвинул несколько тезисов: 1) Мы прошли за день столько, сколько у него значилось по плану. 2) Стоянка неплохая 3) Завтра мы встаем в 6.00, а выходим в 8.00. Из пункта 1) можно было заключить, что у него есть план! И что самое интересное, в этом плане значится за первый ходовой день из трех пройти одну пятую пути. Пункт 2) был, видимо, еще в большей степени самовнушением, чем даже пункт 1). Пункт 3) был классическим заблуждением командира. Вроде того, как древнии мореплаватели считали, что Земля плоская. Полночи мы горланили песни. и пили и ели и пили и ели и пили и ели! Наконец, разошлись по палаткам (все, кроме Мишы, решившего спать у костра). Я проснулся в 8.20 и некоторое время вслушивался в богатырский храп из командирской палатки. Уснул. Проснулся в 9.00. То же самое. Уснул. Проснулся в 9.40. То же самое. Тогда я влез на пол-корпуса из палатки и хрипло, мрачно прокукарекал. И, таки да, в 12.20 мы с огромным трудом оторвали свои задницы, и двинулись дальше. по 4 путевых конфетки на брата! И Дизорг еще пытался ущучить себе дополнительные! Командир повел нас лесом-полем-лесом-полем, по просеке, немножко по бурелому, опять по просеке, и вывел на асфальт, к деревне. В деревне Катя начала фотографировать, как японец на Лубянской площади. Недалеко от дороги в загоне пасся великолепный черкесский вороной рысак. Маша подошла поближе, и, улыбаясь своей доброй улыбкой, закричала: "Зорька, Зорька!" Ответом ей был пуд презрения, выраженный в том, что конь легко постриг ушами и отвернулся. Я уверен, его звали Ганнибалом. Дойдя до края деревни, Витя, Саша и Валя склонились над картой, чуть посовещались и повели нас в лес, прямо через какие-то заборы. Опять по азимуту, и опять в топь. Егор, несший на спине гитару, сшибал ее грифом мелкие сучья. Те, что не мог переломить ногами. Гитара тоскливо ныла. Неожиданно мимо группы пронесся заяц. Кольчугин долго облизывался и рассказывал, как было бы классно его поймать и сожрать. Да-да, хоть одна светлая мысль в башке этого предводителя троглодитов. Вообще, еду до-бы-ва-ют, а не извлекают из кана половником. Лесом-лесом, по азимуту-по азимуту. "А какой у нас тут коэффициент?" - "Корень из двух" - "Угу бля, 2Пи i!" И устали мы, и содрали подлые ботинки с Костика третий слой пластыря, и взмолился он! А Бога-то нет! И пошли мы дальше. Не могу не отметить положительный факт - командир не останавливался на перекус. Вот прям так, как мужик: "в морге отдохнешь" - и дальше прет. Удалось сжулить пару баночек рыбной консы. Вечером, уже в сгущающихся сумерках, мы встали лагерем на берегу одного маленького ручья, стекающего в Щегринку. И была пьянка великая, беспощадная. И завалили дерево на растяжку тента, пили спирт с аджикой, и нырнул Михалыч рыбкой в костер, и достали его, и отряхнули, и спать уложили. А потом и я спать пошел. Я уже говорил, что стоянки - самое нервное время? Говорил? Ну, в общем, выели всю картошку, всю морковь, весь лук, и килограмм с гаком гречки. И после этого они еще претендуют на звание образцовой группы! Утро. Мы спускаемся к Щегринке. Саша делает шест, и мы начинаем переправу. Катя нервно курит и фотографирует, Командор и Дизорг тренируются в метании шеста на другой берег, люди один за другим переходят реку по очень скользким бревнам. Потом мы вышли на поле, и пошел дождь. Мы зашли в лес - дождь прекратился. Мы вышли на поле. Дождь пошел. Ветер в морду явно говорил, что движемся мы правильно. Мы вошли в лес, и увидели супер-мега-лесовозку. Нам нужно было идти по ней. А что делать? Хотелось есть. ну вот! От тебя я этого не ожидал! Едва стало ясно, что мы успеваем добраться до Углвки, откуда нам нужно было уехать на поезде в Москву, как Саша свернул с дороги в болото. Всего лишь за двадцать жалких минут мы поменяли хорошую дорогу на тропу, по колено залитую водой. На очередной старой вырубке Саша отправился искать дорогу (и нашел - поросшую тридцатилетними соснами колею), а я достал изюм и курагу... О-о-о-о-о-о-о!!! ... чтобы группа могла подкрепить силы. Витя-дизорг от кураги отказался, мотивировав это тем, что он злой. Бывает все-таки благородная злость! Ну, в сумерках мы вылезли из леса, мокрые, как мыши из унитаза, и допехали до Угловки. Там восхищало полное отсутствие ментов, из-за чего мы, не стесняясь, поставили горелки прямо около вокзала, и приготовили себе ужин. килограмм гречки, 4 банки тушенки, и море моих слез. Пиво, купленное в соседнем круглосуточном магазине было чудесным, такой жы была Валдайская настойка, и мы пили, пили, пили... И оставалось нам пить до пяти часов утра. Дальше поезд, Москва, невыносимая легкость бытия. Да, мне нечего добавить, Ваше Жабство. Я отбивался как мог. Обстоятельства были сильнее меня. А троглодитов было значительно больше, и я ничего не мог сделать. Оставляю Вам их фотографии, дабы весь благородный цех завхозов знал в лицо этих людей. Саша, он же командор. Маша, наша добрая, тихая Маша. Егор, он же Михалыч. Витя, он же Дизорг. Валя, штурман, почетный карто-у-командироэкспроприатор. Костик - комиссар, временно отошедший от дел. Миша, рельсовый ветеран. Катя, бессменный фотограф, почетный географ. Подпись: Ваш покорный слуга, а также Бор1. P.S. И если вы еще не поняли, где искать остальные фотки, я бессилен что-либо сделать. |
